Ахиллесова точка - Страница 3

Он вздохнул.

— А пока приходится совмещать. Снимаем документальные фильмы, пишем популярные статьи. Иногда выходит неплохо. Думаю, и теперь получится. Очень выигрышная тема. Представьте это на киноэкране, из зрительного зала. Далекое Солнце. Мрак. Крупные планы больших планет. Растянутые порядки камата. Музыка, пальмы в пассажирских салонах. А по контрасту — мощные противометеоритные батареи. Короткие секунды тревоги. И наш катер, прикрывающий наиболее уязвимое направление…

— Понятно, — сказал Гудков. — Но, по-моему, вы должны раскрыть тему шире. Должны дать Границу, передний край битвы. Человека с Природой. Изобразить Человека, ведущего эту борьбу. Заключенного в металлические коробки, лишенного элементарных удобств, страдающего от недостатка энергии и свободы передвижения. Человека, который ставит на карту все. Который сражается — и побеждает.

— Не беспокойтесь, — сказал Коровин. — Я покажу правду.

Через двое суток, после завтрака, просматривая бортовой фотоальбом катера, Коровин сказал, обращаясь к Гудкову:

— Какие красавцы! И снимки очень удачные. Кто их автор?

Гудков улыбнулся.

— Никто. Вернее, фоторобот на базе. Переснято с магнитной записи.

Коровин увлеченно перелистывал страницы альбома. Чего здесь только не было! И слабые искорки на пределе зрения телескопов. И близкие яркие огоньки. И наконец, метеориты рядом. Каменные и металлические, шарообразные, цилиндрические и пирамидальные, гладкие и неровные, ледяные айсберги и просто обломки, серые, желтые, коричневые, голубые, все метеоры мира, казалось, были собраны здесь, в альбоме с толстыми жесткими страницами.

— Настоящие красавцы! — еще раз повторил Коровин. — Это все ваши?

Гудков кивнул. На его лице появился неуловимый оттенок гордости.

— И вы еще будете утверждать, что метеориты встречаются редко?

— У вас есть собственный опыт, — сказал Гудков.

За прошедшие двое суток установленные на камате мощные радиолокаторы дальнего обнаружения засекли в их секторе всего один небольшой обломок, но и тот шел мимо, и уничтожать его не пришлось. Это согласовывалось с метеосводкой, обещавшей один метеорит в пять дней.

— Вы правы, — сказал Коровин. — Оказывается, здесь иногда тоже хочется переменить обстановку.

За двое суток космоса в кабине не прибавилось. Экраны обзора стали картинами — пейзаж в них застыл, потому что меняться ничто не могло. Звезды оставались на месте — никакие межпланетные перелеты не в силах спутать рисунок созвездий. Камат висел в экране заднего вида. Взаимное расположение катера и камата осталось прежним, и он тоже казался нарисованным в глубине телеэкрана. Был еще, правда, Юпитер. Впереди, потому что камат должен был воспользоваться его гравитацией, чтобы набрать скорость на пути к Сатурну. За два дня Юпитер стал несколько ярче, но заметить это невооруженным глазом было невозможно.

— Тут нет ничего удивительного или странного, — сказал Гудков. — Например, раньше я работал в ближнем космосе, на осах. Возил боксеров на станцию.

— Простите, где вы работали?

— На орбитальных самолетах, осах. Возил людей на станцию. Станция у них называется Большая ОКС, сокращенно — бокс. Поэтому тех, кто там работает, называют боксерами. Или бокситами, кому как нравится.

— Понятно, — сказал Коровин. Разговор входил в обычное непритязательное русло.

— И что вы думаете? — продолжал Гудков. — Знаете, почему я оттуда ушел? От скуки. Не потому, что там мало происшествий, нет. Наоборот, сплошные аварии и инциденты. Но я не желаю вам присутствовать при подобной аварии.

— Почему?

— Потому что вам не дадут и пальцем пошевелить. Все за вас сделают.

— Кто?

— Центр, кто же еще, — сказал Гудков. — Есть у них такая организация. Так и называется — Центр управления полетами. Но работают здорово, молодцы.

— И поэтому вы перешли сюда?

— Частично, — сказал Гудков. — Здесь намного свободнее. Есть люди, которые считают, что безопасность превыше всего. Я не отношусь к их числу.

— Скажите, — проговорил Коровин после непродолжительного молчания. — А вот если вы встречаете очень большой метеорит, типа астероида? Уничтожить который обычными средствами вы не можете? Что тогда?

— Не понимаю. Объекты до ста тонн мы расстреливаем уверенно. Если вам угрожает что-то грандиозное, то штурман камата успевает пересчитать программу и уйти. Даже на малой тяге. Просто потому, что впередсмотрящие станции засекают большой метеорит на очень большом расстоянии.

— А если впередсмотрящие недооценивают угрозу?

— Ясно, — сказал Гудков. — В принципе такое, конечно, возможно. Но что делать, я не знаю. Никогда не был в подобной ситуации.

— Я вот к чему, — сказал Коровин. — Говорят, иногда конвойный расстреливает весь боезапас, но не уничтожает метеорит. Тогда он идет на таран. Рассказывают, что были такие случаи.

Гудков молчал, опустив серые глаза и похлопывая правой ладонью по широкому подлокотнику. Потом он серьезно посмотрел на Коровина.

— Нет, вряд ли. Я бы знал. И почему пилот должен гибнуть? Он может катапультироваться, и его подберут Другие.

Он замолчал. В наступившей тишине вдруг проснулся, ожил связной громкоговоритель. Минуту он молча хрипел. Потом сказал металлическим, нечеловеческим голосом:

— «Рубин-пять», «Рубин-пять», здесь база. «Рубин-пять», вызывает база. Боевая тревога в вашем секторе.

Для воображаемого наблюдателя, поднявшегося над каматом к Северному полюсу мира, сектор патрулирования простирался вперед, левее траектории каравана. Конвойный катер находился в вершине конуса, в тысяче километров от камата. Локаторы дальнего обнаружения засекают метеорит средних размеров на расстоянии, в сто раз большем. При скорости сближения порядка 100 км/с на все остальное остается 15–20 минут. Радиус действия атомных торпед составляет десять тысяч километров. При работе на максимальной дальности их следует запускать сразу после сигнала тревоги, чтобы они успели к месту встречи с целью.